РЕПЛИКА | Александр ГРИЦАНОВ: Конец романтической эпохи

“Трактовки событий 19-20 декабря, обнародованные в печатных СМИ, в Интернете и разнообразными экспертами, как уже вполне очевидно на сегодня, самым кардинальным образом различаются”, – писал накануне нового 2011 года в еженедельнике “Белорусы и рынок”  белорусский философ и социолог Александр ГРИЦАНОВ в статье “Алые паруса с "веселым Роджером", или конец романтической эпохи”. “Столь же разнятся мнения так называемых непубличных граждан, озвучиваемые на сей счет в приватных беседах...”

ЛЕНИН ДУМАЕТ О ПЛОЩАДИ. ФОТО С. КОСТИНА

То, чего хочет каждый, встречает
сопротивление всякого,
и в результате получается то,
чего никто не хотел.
Ф. Энгельс

На протяжении пары-тройки последних дней автору уже дважды приходилось выслушивать монологи столичных таксистов, которые категорически не желали знать (и даже слышать) чего-то негативного о трагических пертурбациях того вечера и ночи. Их абсолютно все устраивает в сегодняшнем положении дел.
В свою очередь, для думающих и неравнодушных людей эти тревожные сигналы – свидетельство не только того, что "не все ладно в датском королевстве". Государству и обществу (само собой разумеется, и власти) может быть поставлен вполне объективный политический диагноз.

Стартовый диагноз. Страна расколота до невозможности. Всеобщее единение существует исключительно в романтичной "Совбелии" и в убаюкивающих передачах ангажированного ТВ.
Представители же местных противоположных политических лагерей как никогда далеки от идеала "старой доброй Англии": тамошние депутаты на протяжении всего дня вполне профессионально препираются в парламенте, доходя чуть ли не до драк, а вечером совместно проводят время в пабах.
Но самое печальное то, что в Беларуси хорошо скоординированными усилиями представителей власти и "штатной" оппозиции напрочь убита культура публичной дискуссии: никто даже теоретически не способен себе представить собственную неправоту по любым принципиальным вопросам. Банальный тезис, что истина чаще всего находится где-то посередине между противоположными аргументами, у нас уже категорически неприменим к реальности.

Власть и оппозиция: неизбежен радикальный "разбор полетов". Применительно к состоянию правящих кланов и групп отсутствие там внутреннего единства (кроме как в области заурядного стремления к политическому самосохранению и физическому выживанию) стало сегодня ясным как никогда.
"Ястребы" (ранее лишь гипотетические) сами не верят свалившейся на них удаче - "у страха глаза велики". Привластные "голуби" же вообще куда-то исчезли с ранее вполне успешно засиженных ими западных дипломатических балконов.
Если ранее лозунг-анамнез "у Кремля много башен" объяснял неизменную причину оглушительных успехов батькиной единой "генеральной линии" в отношениях с Москвой, то сегодня "разброд и шатание" стали очевидны и в РБ. Как недавно проговорился сам А. Лукашенко, МВФ выдал кредит, когда Минск уже был почти вынужден "встать на колени" перед "давлением с востока".
Запад помог в трудную минуту конфликта с руководством России. Сподобится ли в перспективе нас также поддержать Китай, никогда принципиально не выдающий ссуды на "поддержание штанов геополитической мелочевкой", - это большой вопрос.
Что завопят сегодня поэты "многовекторности"? Потенциал их проекта отнюдь не исчерпан, но его вместе с архитекторами силовики просто и мимоходом окунули "в дрыгву". То есть данная затея не была внутренне взращена в нашей стране, она, как практически все, что делает сегодня государственная "вертикаль", явила собой "симулякр" – копию того, что никогда не имело исходного оригинала.
А что скажут сегодня "тутэйшыя" официозные идеологи, которые еще совсем недавно наперегонки заверяли своих нанимателей, что "полностью готовы" к любым информационным атакам?
Модель вести сражение, по выражению Наполеона, "сидя на заднице", была хороша в ситуации английского герцога Веллингтона под Ватерлоо. Сейчас же делать вид (как делает ТВ), что в ночь с 19 на 20 декабря в Минске "ничего не произошло", не просто непрофессионально, а ошибочно (опять же, вспоминая фразу упомянутого Бонапарта, - "это хуже, чем преступление, это - ошибка").
А. Лукашенко, которого ранее было неизменно трудно заподозрить в неумении добиваться тактических целей, чуть ли не впервые в его политической биографии конкретно переигран в заурядной то ли двух-, то ли трехходовой комбинации. Да, дебют политической операции "повсеместная мировая легитимация и признание" был разыгран им с блеском, в присущем только ему в Беларуси неизменно "элегантном" стиле.
Оппозиция при этом продемонстрировала на старте и в ходе избирательной кампании всю неготовность играть по ею же установленным правилам: манера, к которой она оказалась приучена на протяжении последнего десятка лет. Убогий псевдопротестный электоральный проект "Гончарик", запущенный в преддверии выборов 2001 года, можно считать полностью завершенным лишь сегодня.
Даже предъявленный в "оконцовке" избирательного действа альтернативный набор соискателей верховного державного кресла не мог не вызвать ничего, кроме жалости: пару откровенных "засланных казачков", пару конкретных авантюристов, пару вышедших в тираж "старых нафталиновых дев" от политики, пару "Александров Матросовых без вменяемой инфраструктуры" и кто еще?
Брутальный разгром мирной демонстрации у столичного Дома правительства - это единственное, что оставило всей этой политической кунсткамере минимальный шанс на дальнейшее политическое выживание.
Теперь можно будет прочно и, увы, абсолютно заслуженно, "давить на слезу", избавив себя любимых от нежелательной процедуры адекватного "разбора полетов", который было бы неплохо начать поскорее. Как никогда ранее, интересно посчитать: кого взяли, кого не взяли, кто и почему успел "соскочить", кто по-прежнему пытается остаться "весь в белом" и т. д. Тем более что после случившейся тотальной зачистки круг фигурантов, пригодных для "просвечивания насквозь", резко сузился.
Страна обязана вписываться в общемировой тренд модернизации и роста экономической эффективности. Надеяться на "чудо", как уже не первый год стремятся россияне, у нас не прокатит. Нужны технологии и инвестиции. Желательно – сделанные не Чубайсом и компанией. Откуда их теперь взять?
Лукашенко было необходимо, хотя и не летально, западное признание себя в роли главы государства. И он, надо признать, в рамках собственного видения мира сделал для этого все возможное.
Но признание было реально смертельным для "вертикали" (особенно силовой) – для всех тех, кто привык "разводить на бабки" наивных иностранных коммерсантов, которых в Европе и Америке было в избытке даже в большевистские 1920-е годы в СССР. В ситуации признания президентских выборов импортные "туристы от коммерции" привели бы сюда за собой международный арбитраж, за 500 лет привыкший строго решать проблемы с туземным "кидаловом".
А так все останется по-прежнему: к вящей радости серых кардиналов от экономики и к горести людей, еще способных к ответственному размышлению. Россия теперь вполне способна попытаться взять этот некоторое время назад непокорный регион "без шума и пыли". Дай бог нам ошибиться.

Конец эпохи. "Праздник непослушания", инициированный Горбачевым, особо яркими цветами разыгрался в 1990-е годы в Беларуси. Можно было смело прорываться в Дом правительства и драться с милицией, отделавшись лишь взятым напрокат и разорванным пиджаком (как народный депутат Лукашенко в период уже почти забытых президентских выборов 1994 года).
Можно было в адрес главы парламентской комиссии по борьбе с коррупцией (кем был тогда молодой Александр Григорьевич) высказываться предельно насмешливо. Так, Павел Якубович по поводу единственного конкретного результата антикоррупционного доклада Лукашенко – смещения Шушкевича – привел цитату из М. Салтыкова-Щедрина: "Его послали злодейство учинить, а он чижика съел".
Развевались сплошные "алые паруса" в жесткой игре, которой всегда является большая политика.
Но, учитывая постсоветские реалии, цвета девушки Ассоль быстро дополнились политической эмблемой (кстати, никогда не существовавшей в реальной истории пиратства) "веселого Роджера" – с черепом и костями.
Борьба за ресурсы пошла нешуточная, и после победы одной из сторон (в нашем случае – команды Лукашенко) она сменилась борьбой "нанайских мальчиков". На арену после 1997 года вышла оппозиция – результат непосредственного кадрового творчества официальных спецслужб. Такая "двухпартийность" должна была обеспечить новому режиму легитимность и устойчивость.
Насколько удался этот проект, уже вполне можно судить.
Наличные вопросы вовсе не сняты с повестки дня, они поменяли формат, ибо уже "просты и очевидны, как мычание".
Формат работы в стиле пожарной команды сейчас станет для белорусских администраций тупым "режимом дня". Ибо чем меньше векторов во внешней политике (а это уже неизбежно), тем больше потенциальных очагов возгорания в повседневной геополитической жизни.
А пока остается надеяться лишь на максимально гуманный исход трагического действа, сопроводившего первое явление "белорусских декабристов".
Дальше невозможно сказать точнее, чем когда-то сказал Ленин, памятник которому наблюдал за недавними событиями. В статье "Памяти Герцена" Ленин писал: "Герцен принадлежал к поколению дворянских, помещичьих революционеров первой половины (XIX) века… И между ними, - писал Герцен, - развились люди: декабря, фаланга героев, выкормленных, как Ромул и Рем, молоком дикого зверя... Это какие-то богатыри, кованные из чистой стали с головы до ног, воины-сподвижники, вышедшие сознательно на явную гибель, чтобы разбудить к новой жизни молодое поколение и очистить детей, рожденных в среде палачества и раболепия… Узок круг этих революционеров. Страшно далеки они от народа. Но их дело не пропало: Его подхватили, расширили, укрепили, закалили революционеры-разночинцы… Шире стал круг борцов, ближе их связь с народом… Но это не была еще сама буря. Буря - это движение самих масс... Чествуя Герцена, пролетариат учится на его примере великому значению революционной теории: учится понимать, что беззаветная преданность революции и обращение с революционной проповедью к народу не пропадает даже тогда, когда целые десятилетия отделяют посев от жатвы".
Ленин был поэтом революции, Россия же в ту эпоху была вполне самодостаточной.
В наши же внутренние дела уже наглядно начали вмешиваться внешние игроки. У нас остался один – персонифицированный – субъект политики на всю страну. И это смертельно опасно.