Однако итоги, к которым пришло судебное заседание, длившееся 6 недель, по мнению авторов белорусского еженедельника “Обозреватель” (№46 (481) от 18.11.2011), оказались неоднозначными. О чём они пишут в материале “Что скажет суд?”, который мы и публикуем сегодня с некоторыми уточнениями.
ЧТО СКАЗАЛО ОБВИНЕНИЕ?
К расстрелу
Прокурор Алексей СТУК в своей речи рассказал о становлении будущего террориста Коновалова и его пособника Ковалёва. Он привел множество улик, [по мнению следствия] указывающих на причастность обвиняемых к взрывам. В частности, выдвигая обвинения по событиям 11 апреля, прокурор напомнил суду, что пудра и селитра из подвала, где располагалась лаборатория Коновалова, аналогичны пудре и селитре из бомбы, взорванной в метро. Помимо этого, Алексей Стук обратил внимание, что множество обрезков арматуры с места взрыва и арматура из подвала – это фрагменты одного стержня, изготовленного из одного и того же объема вещества, слитка или заготовки. К тому же на арматуре с места теракта есть следы от круга болгарки. Ранее на следствии Коновалов рассказывал, что пилил болгаркой арматуру в подвале своего дома. Стук сослался на данные экспертизы, согласно которым в подвале, где Коновалов проводил много времени, обнаружено взрывчатое вещество, которое может быть синтезировано кустарно из доступных компонентов. Также там найдены и другие вещества, которые применяются для производства взрывчатки. При этом эти же вещества упоминаются в тетради Коновалова, где описываются рецепты приготовления взрывчатых веществ, их свойства.
Еще одной важной уликой, подтверждающей позицию обвинения, по мнению Алексея Стука, являются показанные в зале суда ранее видеозаписи с камер наблюдения в Витебске и Минске. Они позволяют проследить маршрут человека, похожего на Коновалова.
Гособвинитель потребовал для Владислава Ковалёва и Дмитрия Коновалова высшей меры наказания – расстрела. Он заявил, что оба обвиняемых являются «исключительно опасными».
ЧТО СКАЗАЛИ ПОТЕРПЕВШИЕ
«Мы куда-то спешим?»
– У меня очень много вопросов, – сказала потерпевшая Людмила ЖЕЧКО. – Первый из них: почему в заключении экспертизы не обнаружено следов взрывчатых веществ ни на одежде, ни на кожных покровах, ни на волосах подозреваемого, если он стоял в нескольких метрах от взрыва? Второе – мне совершенно не понятно, если вы отстаиваете интересы пострадавших, почему нельзя было по ходатайству адвокатов просмотреть еще раз видеозапись с камер наблюдения в метро. Мы куда-то спешим? Вопрос очень серьезный. Хотелось бы выйти из этого зала в полной уверенности, что все действительно так, что только эти двое виновны, что именно они заслуживают наказания. После этого мы сможем вновь спокойно спуститься в метро.
Есть огромное количество экспертиз, которые были чисто теоретическими: «может быть» – «не может быть». Почему не проводилось ни одного взрыва на полигоне? Я спросила у эксперта, пробовал ли он вообще на практике устройство, которое нарисовал обвиняемый: оно могло взорваться и нанести именно такой ущерб? Мне ответили: «Так задача не ставилась». Эксперт был приглашен чисто теоретически, но ведь вопрос какой серьезный – здесь теорий быть не может. Далее, что такое «подвальное помещение»? Метр десять на метр десять. Никакой вытяжной вентиляции. Какой продукт на выходе, сколько времени потребовалось бы, чтобы сварить 20 килограммов взрывчатых веществ? Кто это исследовал и дал вразумительный ответ? Я хочу отсюда уйти и получить полную картину происходившего, ответы на все вопросы.
На чем построено обвинение? Учительница Ковалёва – человек беспристрастный. Она ни подружка, ни родственница. Она говорит, что юноша склонен ко лжи. И весь обвинительный процесс строится на показаниях этого молодого человека. И мы должны поверить, что он говорит факты? Я – не верю. Может быть, еще кто-то присутствовал? Может быть, не один Коновалов в этом замешан? Может быть, действительно есть кто-то и этот кто-то – учитель. А перед нами сидят подсобные рабочие, которые не сделали и сотой доли того, в чем их обвиняют?
Господа, я полагаю, вопросов больше, чем ответов. Я, конечно, не специалист. Но на данном конкретном этапе обвинение меня не убедило… Президент сказал: «Покажите этих уродов обществу». Да, я вижу их лица, но не уверена что это они. Я не понимаю, что и кто за этим стоит, и не думаю, что все так просто.
Еще один потерпевший, Андрей ТЫШКЕВИЧ, в своем последнем слове также высказал недоверие к тем доказательствам, которые представило обвинение. Он был удивлен, что защите не была дана возможность просмотреть имеющиеся видеоматериалы в том объеме, в каком она просила. Помимо этого, пострадавшему так и не стало понятно, каким образом проведено задержание Коновалова и Ковалёва, как на них вышли следственные органы. Потерпевший удивился, по какой причине не была проведена тщательная проверка того, почему один из электропоездов метро продолжал движение после взрыва, а ходатайство о вызове в суд машиниста этого электропоезда суд отклонил. «Честно говоря, если бы не мои физические данные и знания проектировщика, я был бы 16-м погибшим, потому что поезд прошел буквально через 30-40 секунд, после того как я смог выбраться на платформу после взрыва», – сказал Андрей.
– Я сейчас вспоминаю слова хирургов, которые оказывали нам помощь (у меня была местная анестезия), они говорили, что раны были такими же, как в Нагорном Карабахе, – сообщил Андрей Тышкевич. – Я законопослушный гражданин, живу в мирной стране и не хочу быть солдатом на этой необъявленной никем войне. Я был на празднике 3 июля 2008 года, 11 апреля этого года на платформе станции метро «Октябрьская». В третий раз испытывать своего ангела-хранителя я уже не хочу».
Андрей Тышкевич, идя на первое заседание суда, был твердо уверен в виновности подозреваемых. «Сейчас ее у меня нет», – сказал он.
“Обозреватель” уже обращался к теме недоверия потерпевших по отношению к выводам следствия и позиции Генпрокуратуры. В частности, в №44 (479) от 04.11.2011 были приведены слова одного из потерпевших, Самвела СААКЯНА, который в очередной раз предложил суду пригласить сотрудников правоохранительных органов, которые проводили задержание Дмитрия Коновалова и Владислава Ковалёва, а также их знакомой Яны Почицкой. Судья отклонил ходатайство, и потерпевший немедленно и демонстративно покинул зал суда. Самвел СААКЯН тогда сказал:
– Поговорить с этими людьми стоило хотя бы для того, чтобы выяснить, откуда они на следующий день после теракта узнали, что подозреваемые проживают в данной квартире. Также надо бы выяснить, почему изымались видеозаписи только с 3 станций, а не со всех, что было бы логичнее, ведь в метрополитене нет центрального пульта, куда стекаются показания с видеокамер, они хранятся на отдельных серверах автономно. Помимо этого, мне хотелось бы знать, кто был в квартире в момент задержания, что эти люди делали – спали, бодрствовали, кто открыл дверь... В показаниях, которые были собраны ранее, есть определенные противоречия, которые следовало бы разъяснить.
Считаю, что в досудебном расследовании есть немало «дыр». Например, на мой взгляд, по некоторым эпизодам Ковалёв говорит о том, чего не знал и не мог знать, – в частности, о составе взрывного вещества, примененного 14 и 22 сентября 2005 года в Витебске.
В общем, я считаю, что на сегодняшний момент государственный обвинитель не учитывает мое мнение, хотя я, обосновывая свои ходатайства, ссылаюсь на конкретные документы, которые имеют юридическую силу. К сожалению, мои ходатайства не удовлетворяют, даже не объясняя мотивов отказа.
По мнению потерпевшего Самвела Саакяна, пока ни о каком справедливом судебном разбирательстве не может быть и речи. Описывая свое впечатление от процесса, общую атмосферу, которая царит среди потерпевших, присутствующих в Доме правосудия, он сказал: «Большинство не верит тому, что происходит в зале. И это обидно. У меня нет желания ходить на заседания, где меня не ставят в расчет».
Но продолжим читать материал, написанный по неоднозначным, по мнению авторов “Обозревателя”, итогам судебного следствия:
ЧТО СКАЗАЛИ АДВОКАТЫ
«Задача следствия – сбор доказательств, а не их изготовление»
Выступая в прениях, адвокат Дмитрия Коновалова Дмитрий ЛЕПРЕТОР оговорился, что, возможно, порой может казаться, будто защита придирается к мелочам, однако в подобном деле мелочей быть не может. Перечисляя все пункты обвинения начиная с начала 2000-х и до взрывов в Витебске 14, 22 сентября 2005 года, Дмитрий Лепретор напомнил суду, что в некоторых эпизодах время совершения взрыва названо приблизительно, с разбежкой порой более полугода, что не позволяет установить не только число или месяц, но даже пору года, когда было совершено противоправное действие. По мнению защитника, обвинение порой даже не могло доказать, что устройство, которое его подзащитный якобы использовал, было оружием, представляющим опасность для окружающих, а не простой петардой. По некоторым эпизодам не установлены размеры ущерба, не проводились взрывотехнические экспертизы. Дмитрий Лепретор указал на различия в показаниях свидетелей, которые не позволяют увидеть картину доподлинно, целиком. Также, по его мнению, по многим эпизодам обвинение опирается лишь на показания Ковалёва, к которым стоит относиться с определенной долей скепсиса.
Исходя из всего этого защитник попросил оправдать Дмитрия Ковалёва по всем эпизодам вплоть до взрывов в Витебске 14, 22 сентября 2005 года включительно.
Говоря об эпизодах 4 июля 2008 года и 11 апреля 2011 года, по которым Коновалов в суде признал свою вину, Дмитрий Лепретор вновь указал на ряд противоречий. Он обратил внимание суда на то, что обвинение представило в суд не оригиналы видеоматериалов камер видеонаблюдения, а их копии и даже «копии с копий». Защитник уверен, что: «Задача следствия – сбор доказательств, а не их изготовление».
Адвокат Дмитрия Коновалова отметил, что с точки зрения экспертов части невзорвавшегося 3 июля и взорвавшегося 4 июля самодельных взрывных устройств могли быть изготовлены разными людьми. Помимо этого, он отметил, что устройство, собранное на следственном эксперименте Коноваловым, отличается от того, которое было обезврежено 3 июля 2008 года. Дмитрий Лепретор также напомнил, что так и не был найден человек, отпечатки которого остались на неразорвавшейся 3 июля бомбе. (Всего на ней найдено 6 отпечатков: 4 – отпечатки Коновалова – одна из главных улик обвинения; 1 – сапера, проводившего разминирование, и 1 – неизвестного лица. – АВТОРЫ ) .
По мнению защитника, обвинение, рассказав, как совершались преступления, так и не ответило на вопрос: зачем обвиняемый это сделал? Во время предварительного следствия Коновалов оперировал терминами из Уголовного кодекса «о дестабилизации обстановки в Республике Беларусь». Дмитрий Лепретор также напомнил, что Ковалёв, ранее объяснявший действия Коновалова «желанием прославиться, стать террористом», на суде взял свои слова обратно.
Террориста «сопровождали»?
Наверное, самым сенсационным стало выступление адвоката Владислава Ковалёва Станислава АБРАЗЕЯ. Примечательно, что в своей речи он больше времени уделял не своему подзащитному, а личности Дмитрия Коновалова. Защищая его, он рассчитывал автоматически снять вину и со своего клиента.
Станислав Абразей считает, что обвинение доказало лишь 2 факта: что был взрыв и что фамилия и имя его подзащитного – Ковалёв Владислав. Больше всего внимания Станислав Абразей уделил видеозаписям с камер наблюдения в минском метро как основному доказательству вины подсудимых. Адвокат еще раз подчеркнул, что их изъятие было проведено с нарушением уголовно-процессуального законодательства. «Предъявив обществу видеозапись, следствие было убеждено, что народ поверит в озвученную версию», – сказал защитник. Однако, по мнению Станислава Абразея, в этих видеозаписях есть много темных пятен, исследовать которые стороне защиты на судебном заседании не была предоставлена возможность. Адвокат считает, что человеку с сумкой, снятому на этом видео, возможно, помогали передвигаться еще двое неизвестных. Они его как бы сопровождали, следя, чтобы тот шел в нужную сторону, периодически оборачиваясь. Станислав Абразей считает, что лица некоторых людей на видеосъемке заретушированы, в видеозаписи присутствуют элементы монтажа. Помимо этого, адвокат особо обратил внимание на то, что у человека с сумкой на видео нет светлой эмблемы на брюках слева на всех записях 11 апреля, а на брюках Коновалова после задержания эта эмблема есть.
Кроме того, касаясь взрыва в Минске в 2008 году, Станислав Абразей обратил внимание суда на выводы экспертов, которым были переданы микрообъекты для выявления региона изготовления взрывного устройства. Среди возможных регионов изготовления Витебска нет. Адвокат подчеркнул, что экспертиза проводилась не по региону изготовления картона для упаковки, а именно взрывного устройства.
Отдельно Станислав Абразей обратил внимание на то, что Коновалов был задержан 12 апреля в 23.00, а первый его допрос начался 13 апреля в 6.00. По мнению защитника, на протяжении 7 часов на обвиняемого оказывалось психологическое и физическое воздействие. Он напомнил, что 13 апреля во время второго допроса Коновалову было очень плохо, его тошнило. Допрос прерывался 5 раз, хотя на первом допросе в тот день он чувствовал себя хорошо. Также Станислав Абразей сослался на то, что его подзащитный Владислав Ковалёв во время допроса слышал, как в соседней комнате кричит Коновалов. «Если бы не признание Коновалова, у обвинения вообще бы ничего не было», – говорит адвокат.
Подводя итоги, адвокат Владислава Ковалёва заявил, что считает недоказанной вину своего подзащитного в недонесении о готовящихся или совершенных преступлениях, и попросил его оправдать. «Я слышал, как сторона обвинения говорит: «Ковалёв знал, Ковалёв помогал, – сказал Станислав Абразей. – Однако это все голословно, доказательства не представлены. Я считаю, что Коновалов и Ковалёв не причастны к взрыву в метро в 2011 году».
ЧТО СКАЗАЛИ ПОДСУДИМЫЕ
За что стыдно Ковалёву
В конце прений обвиняемым была дана возможность сказать последнее слово. Дмитрий КОНОВАЛОВ что-либо говорить отказался (что делал на протяжении всего судебного следствия – ББ.). Владислав КОВАЛЁВ выступил в свою защиту с длинной речью, поясняя некоторые ранние эпизоды, повторяя доводы защиты. В конце своей речи он еще раз заявил, что его вынудили оговорить себя и Дмитрия Коновалова.
– Масса противоречий, которая была в моих показаниях на предварительном следствии, происходит оттого, что я говорил со слов правоохранительных органов, – сказал он. – Мне очень стыдно перед самим собой и перед Димой за то, что я проявил слабохарактерность и поддался влиянию следствия.
Владислав Ковалёв извинился перед Дмитрием Коноваловым и, обратившись к присутствующим в зале, сказал: «То, что я нахожусь в этой клетке, еще не значит, что я совершал это преступление».
Ну и ЧТО СКАЖЕТ на всё это СУД?
Почему-то нет никого сомнения в том, что парней замечательно подведут под расстрел – и так затрут все следы! Несмотря на то, что по данным на 28 ноября против возможного смертного приговора Дмитрию Коновалову и Владиславу Ковалеву собрано более 45 тыс. подписей.
Во всяком случае, Коновалов – практически “смертник”, впрочем, ему с его суицидальным синдромом – это лучший вариант! Не смог сам покончить с собой, теперь помогут, причём, вероятно, из того же оружия, из которого в своё время “помогли” некоторым уголовным авторитетам и оппозиционным политикам. Если, конечно же, принять на веру слова Олега Алкаева, в 1996-2001 гг. руководившего белорусской “расстрельной командой”…
Вообще – может Коновалов всё это и берёт на себя, чтобы побыстрее умереть?..
Что ж – осталось только дождаться приговора, оглашение которого началось сегодня примерно в 11:05. При чём приговор по делу о теракте в минском метро, составляющий 114 листов, будет зачитываться полностью. По словам судьи Верховного суда Александра Федорцова, оглашение приговора займет 4-5 часов.
Сейчас – 15:30 …
Комментариев нет:
Отправить комментарий